Ранчо смерти [= Двойник мертвеца] - Ричард Пратер

Я припарковал машину на специальной площадке у входа в отель, убедился в том, что одеяло не сползло и надежно укрывает моего мертвеца, вылез из кадиллака и направился в главное здание.

Зал регистрации был просторным, с высокими потолками, паркетный пол устилали индейские ковры яркой расцветки. Тут и там были расставлены массивные неполированного дерева скамьи и стулья. В зале находилось человек пятнадцать — двадцать, но знакомых лиц я не заметил. Портье за конторкой напоминал яркий цветок кактуса. На нем был белый стетсон с полями окружностью ярда в два, не меньше, ярко-красная рубашка, желтый шейный платок, кремового цвета джинсы со светло-голубыми кожаными заплатами. Я наклонился над конторкой, чтобы разглядеть его ноги. Ну, конечно, обут он был в ковбойские сапоги на высоких каблуках. Украшены они были фальшивыми драгоценными камнями. Я его расцеловать был готов.

Я поздоровался и представился:

— Меня зовут Шелл Скотт.

— Как? — переспросил он.

Он явно не слышал обо мне. Это меня порадовало. Слишком уж много народу здесь могло похвастать, что неплохо знают меня.

— Где Расс? — спросил я.

— Мистер Кординер?

— Ну да, мистер Кординер.

— Он в конюшнях, сэр.

— Отлично. Благодарю.

Конюшни располагались ярдах в пятидесяти, за отелем. Я завернул за отель и зашагал, безошибочно ориентируясь на довольно тяжелый, но отнюдь не неприятный запах. В конюшне я увидел Расса, рассматривавшего копыто лошади. Он не заметил меня, пока я не подошел к нему и не заговорил.

— Похоже, эта лошадь натерла себе холку, — заметил я. — А может, это называется щетки? Во всяком случае, готов об заклад побиться, что вымя ей все же ампутировать придется.

— Вовсе нет, — сухо ответил Расс, не глядя на меня. — Просто она повредила себе копыта. А вот я готов биться об заклад, что слышу голос некоего Скотта по имени Шелл. — Тут он выпрямился и ткнул меня кулаком в живот.

Ростом Расс был почти с меня, но вес его удобнее было бы измерять в унциях, чем в фунтах. Он был худ, как щепка, но крепок, как хорошо выделанная кожа.

«Солнце и полынь» было не только местом отдыха для жаждущей романтики публики, но и весьма доходным, хотя и не очень крупным хозяйством, и Расс, несмотря на свои пятьдесят девять лет, вкалывал здесь вовсю. Он выращивал индийских быков для родео и маленьких выносливых лошадок-полукровок. Некоторых из них он выставлял на ипподромах и ярмарках в западных штатах. У него были живые карие глаза, кривые зубы, сильно выступающий кадык и целая грива густых седых волос, ниспадавших на плечи. И в придачу великолепные, аккуратно подстриженные белые усы. Мне он немного напоминал скелет Буффало Билла.[2]

После того, как мы потыкали друг друга кулаками, — при каждой встрече мы почему-то всегда придерживались этого идиотского ритуала, — он сказал:

— Ну, теперь, когда ты сюда приехал, дела у нас пойдут поживее.

— Это точно, — ответил я, — у меня в машине уже лежит один мертвец.

— У тебя в машине… что лежит?

— Мерт…

— Нет, подожди, не повторяй. Подожди. Дай прийти в себя.

Его кадык судорожно задергался. Потом он произнес:

— Да, теперь дела… пойдут поживее. Ну, ладно. Покажи мне его.

Я показал. Несколько секунд он рассматривал мертвеца, потом снова накрыл его одеялом и произнес:

— Купер, Карл Купер.

— Да, я знаю.

— Только сегодня приехал.

— Сегодня приехал, завтра уедет. Ты видел его в компании других крутых ребят, о которых мне говорил?

— Нет. Я его видел только, когда он регистрировался.

— Был с ним еще один парень?

— Нет, он был один. А почему ты спрашиваешь?

— Когда я застрелил его, вместе с ним был еще один ковбой. В меня стреляли оба.

Расс помолчал. Потом предложил:

— Давай-ка положим его пока в какое-нибудь стойло.

Так мы и сделали. Мы положили его в пустовавшее стойло, а потом Расс поставил лошадь Купера, звали ее Шулафут, в ее денник. Затем мы направились в коттедж, где жил Расс (он располагался позади отеля), и позвонили в ближайшее отделение офиса шерифа. Его помощникам потребуется час, чтобы добраться сюда, но вскоре они будут уже в пути.

Мы сидели с Рассом на кожаном диване в его скромно обставленной, но уютной гостиной. Я спросил его, могли Купер и тот второй парень взять лошадей в одно и то же время, надеясь, что это сможет вывести меня на след второго ковбоя, но ничего из этого не вышло. Расс сообщил мне, что ежедневно парами и в одиночку на прогулку выезжают до двадцати пяти человек, а Купер выехал один.

— Ну, хорошо, — наконец сказал я, — а что можешь ты мне рассказать об этой погибшей девушке, Джинни Блэр?

Он встал и подошел к письменному столу, стоявшему в углу комнаты, порылся в его верхнем ящике и вернулся с листком бумагb.

— Это я записал для полиции, — произнес Расс, — все, что мне удалось выяснить. А внизу я записал то, что сообщила полиция мне. Не очень-то много.

Да, не очень много. Джинни было двадцать три года, жила она в одном из недорогих голливудских пансионатов. По профессии — актриса. Погибла в результате несчастного случая — упала с лошади. Никто не видел, как она выехала кататься в то воскресное утро. Никто не видел, как она свалилась с лошади. Она была найдена мертвой примерно в десять часов утра проезжавшей мимо молодой супружеской парой. Мегера спокойно стояла в нескольких футах от ее тела. Джинни приехала на ранчо «Солнце и полынь» в прошлую пятницу, восемь дней назад, с четырьмя другими девушками и Эдом Флинчем, единственным представителем мужского пола от компании Эдбен Продакшенз. Эд, следовательно, был и режиссером и оператором и, быть может, еще какие-нибудь функции выполнял. Значит, он либо не был членом профсоюза кинематографистов, либо у него могли быть серьезные неприятности в связи с подобным совместительством.

В самом низу листка я увидел небольшой список кинокартин, в которых снималась Джинни Блэр. О большинстве из них я вообще ничего не слышал. Пока я просматривал этот список, Расс передал мне фотографию девушки. И тут в голове у меня что-то щелкнуло. Это был довольно четкий снимок, сделанный «поляроидом». Джинни, улыбаясь, стояла около лошади, вскинув голову и немного повернув ее в сторону. Белая блузка и темные джинсы на ней не были особенно облегающими, тем не менее чувствовалось, что фигурка у нее точеная. Где-то я это лицо уже видел. Я вновь взглянул на список кинолент, и в глаза мне бросилось название «Вешайте свою одежду на ветви орешника». Ну, конечно. Теперь я вспомнил.

Всякий, кто хоть немного следит за развитием нашего кинематографа, знает, что шестидесятые годы принесли увлечение обнаженной натурой. Появилось довольно большое количество независимых кинокомпаний, вкладывавших в производство минимальный капитал и получавших солидную прибыль. И все потому, что пришли к свежему и интересному заключению — некоторые части женского тела вызывают повышенный интерес у мужской аудитории. И уж они вовсю постарались показать эти части. Они, конечно, стремились делать это, не выходя за рамки, определенные законом, правда, им это не всегда удавалось.

С тех дней, когда показ на экране лодыжки в носке казался нарушением всех основ нравственности, мы совершили неслыханный прогресс в этой области, что доказывают такие фильмы, как «Бессмертный мистер Тиз», «Однажды ночью…», «Ее бикини никогда не бывало мокрым» и, судя по всему, «Дикий Запад». Но прогресс ли это в самом деле, вот в чем вопрос. Впрочем, эти фильмы имеют огромный успех, а кто-то когда-то очень неглупо заметил: «Найдите потребность и сумейте ее удовлетворить».

Джин Блэр снялась в фильмах «Борьба не на жизнь, а на смерть» и «Вешайте свою одежду на ветви орешника». В последнем она и еще две красотки развесили свою одежду на ветвях орешника и отправились искупаться, а в это время одна нехорошая личность похитила их одежду. Джинни и двум другим девушкам пришлось спасаться от преследовавшей их нехорошей личности в чем мать родила. Все это очень напоминало «Экстаз» Хеди Ламарра. Однако здесь съемки были, пожалуй, более откровенные. Сценарий был препаршивый, собственно говоря, его вообще не было, зато у девочек было на что посмотреть. Заявляю это с полной ответственностью, так как смотрел этот фильм дважды.

В этом же фильме, как я вспомнил, я видел и красотку Эйприл. Она тоже снялась в этой ленте, именно поэтому она и показалась мне сегодня столь интригующе знакомой. Однако никакого мотива для убийства во всем этом я найти не мог. Совсем напротив.

Я спросил у Расса:

— Раньше я был склонен полагать, что эта Джинни просто свалилась с лошади, но, быть может, твоя интуиция тебя не подводит — по крайней мере кто-то здесь не желал моего приезда сюда. Кстати, кто, кроме тебя, мог знать, что я приезжаю? Ты об этом кому-нибудь говорил?